Вчера ходили в парикмахерскую подстригать Игоря. В такую, мужскую хипсто-подстригальную, которые сейчас в популяре. Игорь взял меня с собой, потому что вчера весь день лил дождь, и мы ни разу не вышли из дома. А если я не выхожу из дома за день ни разу я начинаю сатанеть: бросаться на стены, Игоря, еду, дикторов новостей, кошку, обзываю погоду, звезд российской эстрады, соседей-алкоголиков, между правой и левой бровью появляется треугольник недовольства и общаться со мной просто невозможно.
Поэтому Игорь в целях сохранения семейного спокойствия повез меня в мужской клуб красоты и стиля и пообещал накормить сочным бургером после этого. Я конечно же согласилась, потому что отказываться от бургера я не умею, да и обстановка в этих клубах мне очень нравится, тем более, я знаю, что в этом мужском мире обязательно будет Esquire. Мне нравится читать его в той обстановке: сидишь на лавке, никаких тебе пушистых розовых кресел, никаких моделей по телевизору, пьешь крепкий черный чай, без всяких там ромашек и шоколадных конфеток. В колонках играет Metallica, и парни обмениваются грубыми мужскими шутками.
Наверное, все дело в условиях, в которых я росла, но я всегда любила мужские компании больше женских. Ну а как может быть иначе, если ты растешь вместе со старшим братом и во всем заглядываешь ему в рот? Тут очень навряд ли получится девочка, которая падает в обморок от слова «Говноед» и визжит, завидев дохлую птицу, ест по пол зернышка, как Дюймовочка и умеет с придыханием говорить: «Ах оставьте, Жорж, это все пустое…»
Когда моя мама носила меня под сердцем, ей все говорили, что будет мальчик. Самые умные и опытные акушерки видели это и по «треугольному животу» и чувствовали исходящие от него мужские флюиды. А получилась я. Мы бегали с друзьями брата по подвалам, залазили в строящийся бассейн, играли в плейстейшн. Я с радостью донашивала Костины вещи, и мои колени всегда были в коростах.
А сколько радости у нас было, когда в новый двор завезли большие кучи гудрона. Я и какой-то незнакомый мне малец прятались за одной кучей, незнакомые мне мальчишки за другой. Ну что теперь обязательно со всеми знакомиться, если у тебя тут гудроновая война?! Мелкий был моим солдатом. Я властно кричала ему – «снаряд!» Он подавал мне кусок гудрона, и я закидывала его в базу противника. К концу игры я потеряла своего бойца… В него попал снаряд врага, из головы потекла кровь, мальчик заплакал, враги бросились врассыпную. Я держала его голову на своих коленях и кричала: «Трусы! Вернитесь и закончите бой!» На плач тут же прибежала бабушка моего маленького бойца. Она отчитывала меня, что я плохой командир и плохо слежу за своими солдатами. Я очень испугалась, но виду не подала, сказала, что мне нужно срочно пообедать, я, мол, слышала как меня звала мама. Вот пообедаю, приду и дорасскажу как так все получилось. Конечно же я не вернулась и поняла для себя одну вещь – со старшими мальчиками играть гораздо интереснее, чем с младшими.
Больше всего я любила, когда к нам в гости приходил Костин друг Колька. Колька был практически Джеки Чан и иногда обнимал меня при встрече и кружил. Тогда я, конечно, забывала, что так-то мне вот эти все женские сопли чужды, вмиг превращалась в принцессу-русалочку и мечтала вот так вот и кружиться всю жизнь до самой старости.
С Колькой и Костей мы играли в детективов. Ну как мы, мальчики были сыщиками, у них был папин дипломат, в который они складывали все необходимые для сыщиков вещи: лупу, сантиметр, чтобы измерять длину трупа, пару пистолетов и рацию. А я была их секретаршей. Мне ставили журнальный столик, давали в руки блокнотик, карандаши и я должна была записывать отчеты сыщиков об очередном раскрытом деле. Они по ролям рассказывали мне о своих героических подвигах, о коварных злодеях и трупах которые они находили в совершенно неожиданных местах. Вход на сами дела был для меня закрыт. Лишь иногда по рации мне сообщались некоторые сухие детали операций, например: «Рядом с надкусанной сосиской обнаружен клочок шерсти, кот Васька подозрительно добр, круг сужается». Так я уяснила для себя еще одну вещь – со старшими мальчиками играть интереснее, но они никогда не воспринимают тебя всерьез и не допустят до самых ответственных моментов игры.
И вот сижу я, читаю Esquire и думаю, почему, ну почему не бывает таких же интересных женских журналов? Ведь они же себя так и позиционируют – Издание для умных и разборчивых мужчин. Не для умных и разборчивых людей, а для умных и разборчивых мужчин. Как будто нам, женщинам, не интересно узнать про создание группировки «Игил», о наиболее частых причинах самоубийства у мужчин, о бытовом укладе в Чечне, почитать правила жизни священника и увидеть фотографии голландского фотографа.
Нет-нет, это совсем не причитания феминистки с волосатыми ногами и подмышками. Я всегда считала, что мужчина как человек по всей своей сути гораздо интереснее, умнее и лучше, чем женщина и мне нравится, что мужчина сильнее меня, адекватнее, не переходит на эмоции, чуть только в календаре замаячит красный цвет. Мне нравится, что мужчина открывает мне дверь, носит мои тяжелые сумки и решает мои проблемы быстрее, чем я успею выплакать весь слезный годовой запас.
Но у меня возникло ощущение, что старшие мальчики не берут меня в свои игры. А оставляют меня за журнальным столиком с блокнотом и карандашами. Как будто все эти женские журналы, которые существуют, пишут сами мужчины, считая всех нас принцессами-русалочками. При том мы такие русалочки, когда рыба сверху, а принцесса снизу. То есть мозги и память у нас короткие. Потому что в основном в женских журналах одно и то же – как ухаживать за кутикулой и что добавить в борщ, чтобы миллионер с красивыми волосами сделал тебе предложение и детей. Но самое страшное, что женщинам кажется, нравится читать такие журналы, иначе как объяснить их бешеную популярность?
И я как бы кричу: Парни, подождите! Я с вами! Возьмите меня с собой поиграть! Я не принцесса – русалочка! Ну… разве что когда Игорь берет меня за руку, и смотрит так нежно-нежно, тогда я сразу начинаю переживать, а красивая ли у меня сейчас кутикула и какого цвета будут глаза у наших детей.